Птенцы соловьиного гнезда - Страница 115

115

Указанная улица уходила круто вверх в совсем не нужном Карине направлении. Но раз согласилась, придется идти.

— Веди.

Здесь Карина еще не ходила. Тротуар оказался выщербленным и покрытым глубокими лужицами, оставшимися после недавнего дождя. В стремительно сгущающихся сумерках тускло горели редкие фонари. Вдоль тротуара тянулись унылые серые трехэтажные дома социального жилья, и ни одной живой души по такой погоде вокруг не наблюдалось. Только неподалеку возле тротуара стоял потрепанный «торой»-седан, заляпанный грязью по самую макушку. Возле машины торчал высокий плечистый парень, задумчиво пинавший ее по переднему скату. Что-то в его лице показалось Карине знакомым, но что именно, она так и не поняла.

— Далеко еще до твоего кафе? — нетерпеливо спросила она у спины Маами. Парень едва не бежал впереди, ссутулившись и засунув руки в карманы.

— Совсем рядом, — откликнулся он, не оглядываясь. — Еще чуть-чуть.

Одна сторона его куртки определенно провисала. Казалось, в правом кармане лежит что-то небольшое, но тяжелое. Поколебавшись, Карина посмотрела на карман сквозь сканер и почувствовала, как екнуло сердце.

Правая рука Маами сжимала небольшой пистолет.

Вот так номер, озадаченно подумала девушка, автоматически шагая за спутником. Зачем ему пистолет? Он что, меня боится? И куда он вообще меня ведет? На самой улице никаких кафе не наблюдается, а дальше должны начинаться старые заброшенные парки, плавно переходящие в горные леса, где кафе если и есть, то в несезонье точно закрыты.

Они как раз миновали парня с машиной, когда она решила остановиться. Если он собирается в нее стрелять, то вряд ли рискнет при свидетелях. Риск минимальный в любом случае — она ожидает выстрела и не пропустит пулю, даже если он успеет нажать на спуск, но зачем доводить до крайности?

— Маами! — решительно сказала она, вставая на месте и осторожно расправляя манипуляторы, чтобы обезоружить его при первой же попытке вытащить пистолет. — Ну-ка, стой. Куда ты меня…

И тут мир взорвался ослепительно яркой вспышкой и померк.

Пробуждение оказалось ужасным. Затылок саднил, голова раскалывалась от боли, в ушах гудело и выло. Руки и ноги казались свинцовыми и решительно отказывались двигаться. Все тело знобило и морозило. Что с ней? Что произошло?

— Открой глаза, сука! — в унисон с хриплым торжествующим голосом правую щеку обожгло болью. — Просыпайся! Я знаю, что ты не спишь! — На сей раз ее ударили по левой щеке, и ее голова безвольно мотнулась.

Она с трудом разлепила килограммовые веки. Кажется, что-то держало ее в вертикальном положении. По крайней мере, прямо перед собой она различила мутный мужской силуэт. Она попыталась поднять руки, чтобы протереть глаза, и не смогла. К телу постепенно возвращалась чувствительность, и она ощутила боль в запястьях и лодыжках.

Да что происходит?

Она рванулась, но не смогла сдвинуться с места. Руки и ноги оказались крепко притянутыми к чему-то твердому и занозистому жесткими болезненными путами. С трудом проморгавшись, она опустила глаза и пошевелила головой, поморщившись от нового укола боли в затылке. Она оказалась полностью обнаженной и распятой на чем-то вроде вертикально поставленной деревянной панели. Шум в ушах не стихал, и когда она попыталась пошевелить манипуляторами, то не почувствовала их. Она с ужасом вскинула взгляд.

Прямо перед ней, освещенный неярко горящей лампочкой, свисающей с потолка, стоял тот самый высокий парень, что она видела на улице возле машины. Он стоял, уперев руки в бока, и на его лице светилось откровенное торжество.

— Нравится, сука? — осведомился он. — Что, чудище, небось пытаешься сейчас порвать меня на кусочки своими щупальцами, а? А ведь не выйдет! Знаешь, что у меня есть? — он ткнул большим пальцем через плечо куда-то в угол. Карина посмотрела в том направлении и в смутном освещении увидела небольшой ящик примерно в полсажени высотой, выкрашенный в зеленый защитный цвет. — Та штука, сучка, называется объемным блокиратором. Замечательная машинка, к которой всех вас привязать надо перед тем, как утопить в бухте. Хорошо себя чувствуешь, ага?

Он лениво размахнулся и снова влепил Карине пощечину. От боли у ней на глазах выступили слезы.

— Что тебе надо? — сипло спросила она.

— О! — парень издевательски поднял палец. — Правильный вопрос. Эй, Ма! Ну-ка, поди сюда. Твоя подружка интересуется, что нам надо. Расскажи ей.

Возле окна, которое, как сейчас разглядела Карина, оказалось разбитым вдребезги и от которого несло промозглым холодом, кто-то шевельнулся. Маами шагнул вперед, так, что свет упал на его лицо, и остановился. Он ежился, как от озноба — то ли нервничал, то ли стоящая в комнате стужа проникала под одежду.

— Той, а может, не надо, а? — робко спросил он. — Бить не надо? Она же ничего не мо…

— Заткнись! — резко оборвал его парень. — Она — чудище, мне достаточно. Она чудище, мы — нормальные люди, и на одной планете нам не жить.

— Но…

— Я сказал, заткнись! — угрожающе прошипел Той. — Или я тебе самому все зубы выбью. Ты клятву забыл, которую ячейке давал? Смотри, напомню. Я сказал, расскажи ей. Или с памятью плохо стало?

— Я помню! — испуганно сказал Маами. — Я скажу! Девиант! Мы представляем собой содружество нормальных людей Крестоцина. Таким чудовищам, как ты, нет места на нашей планете. Мы поклялись, что раз и навсегда избавим от вас мир, и ты послужишь первой искупительной жертвой! Твоя кровь падет на головы… или нет, окропит знамя мучеников…

115