Птенцы соловьиного гнезда - Страница 18

Она снова ласково провела пальцами по черному лаку. Наверное, ему скучно стоять вот так, в одиночестве. В полудреме он мечтает о ярком свете юпитеров, полном зале рукоплещущего народа и гениальном всемирно известном клавишнике, виртуозно исполняющем… что?

Она бросила взгляд на часы и воровато оглянулась. Половина девятого. Что-то сегодня репетиция продлилась на редкость долго, да еще и началась с опозданием. Ужинать ее, разумеется, не дождались, так что торопиться уже некуда. А тут такой шанс! В конце концов, не убьют же ее, даже если застукают! Да и не застукают. Наверняка в здании оперы остались лишь ночной сторож да редкие полуночники. Горло после спевки немного саднит, но когда ей еще удастся оказаться здесь одной?

Она щелкнула тумблером питания и опустилась на круглый табурет исполнителя. Так… тумблер сюда… режим рояля? А что значит… ага, верхняя клавиатура. Нет, двойная клавиатура для нее — слишком, хватит и нижней. Так, и вот здесь включить… И, в конце концов, почему бы не попробовать основную акустическую систему? До сих пор при ней главную акустику задействовали лишь трижды, и каждый раз как-то второпях, мельком, наспех. И ни разу ей не подвертывалась возможность попробовать свой голос соло. А петь в хоре под встроенные в синтезатор динамики — совсем не то…

Она осторожно коснулась клавиш, и концертный зал оперы послушно отозвался глубокой вибрирующей нотой. Она взяла несколько аккордов, наслаждаясь звучанием, потом вздохнула, расправила плечи и запела, аккомпанируя себе, арию Намии из «Пустынного странника»:

— Пусть туча черная над головой висит,
Пусть буря злобная бушует, с ног сбивает,
Надежда нас ведет и согревает,
Звезда свободы нас к себе манит!..

Здесь она сбилась, обнаружив, что следующая строфа напрочь вылетела из головы. По инерции взяв еще несколько тактов, она остановилась и задумалась. Нет, не вспоминается. Ну хорошо, другая ария. Правда, ее надо исполнять на два голоса, но партнера взять неоткуда. Зато она помнит ее всю.

Яна снова пробежалась по клавиатуре пальцами и начала партию Намии:

— Бессмысленно гадать, не зная брода,
Бессмысленно сворачивать с пути.
Добьешься ты для своего народа
Свободы, лишь черту переступив!

Для партии Каратая она взяла октавой ниже:

— Но где свобода для рожденных в рабстве?
Ведь мифа путеводная звезда,
Нам лгущая о мире и богатстве,
Нас уведет в ничто и в никуда…

И снова партия Намии:

— Там, далеко, всегда за горизонтом
Нас манит полноводная река,
Где листья шепчут, шелестя негромко,
Деревьев на тенистых берегах!

И тут неожиданно для нее арию подхватил сильный мужской баритон:

— Но здесь вокруг лишь знойная пустыня
Где жажда губит злее, чем вражда,
Неволи если мы покой отринем,
В безводье можно сгинуть навсегда!

Яна сумела удержаться и не сбить мелодию. Мельком бросив взгляд через плечо, она увидела высокого мужчину с выбеленными волосами и крупными, словно рублеными чертами лица, одетого в клетчатую рубаху и затасканные синие брюки. А он кто такой? Впрочем… почему бы и нет?

— Но лучше смерть в борьбе, чем прозябанье,
Униженность, безволие и бич,
Настало время с рабством расставанья,
Пришла пора свободы нам достичь!

— Да, мы пройдем безводную пустыню, —

продолжил арию мужчина.

— Да, мы найдем благословенный брег!
Мы плена прозябание отринем.
Отныне раб — свободный человек!

Яна подхватила, и две последние строфы они завершили дуэтом:

— Нас ожидают страшные невзгоды,
Но это невеликая цена,
Ведет нас предвкушение свободы,
И мы готовы заплатить сполна!

Не все пройдут сквозь мертвую пустыню,
Увидят блики солнца на реке,
Но знайте — мы не пленники отныне,
И мы идем наперекор судьбе.
И мы идем — наперекор судьбе!

Яна взяла последние такты и дала звукам угаснуть в тишине зала. Потом напоследок нежно коснулась клавиш и отключила синтезатор. Поднявшись с табурета, она повернулась и поклонилась мужчине:

— Меня зовут Яна, господин. Рада знакомству, прошу благосклонности.

— Пожалована… — отмахнулся тот, откровенно разглядывая девушку. — Без формальностей. Ты откуда такая голосистая взялась, Яна? Что-то я тебя раньше в театре не видел.

Яна потянулась и осторожно коснулась его эмоций. Интерес, недоумение, легкое сексуальное возбуждение — от нее он завелся, что ли? — похоже, он искренен.

— Я в хоре пою, — пояснила она. — Задержалась после спевки, ну и решила… попробовать акустику. Приношу свои извинения, господин, я не хотела никого тревожить. Я уже ухожу.

— Ах, в хоре… — протянул мужчина, что-то прикидывая. — Тогда понятно. Я-то думал, ты актриса. Яна, Яна, Яна… А по фамилии?

— Яна Мураций, — снова поклонилась девушка. — Приношу свои нижайшие извинения, но могу ли я узнать твое имя, господин?

— Вот здорово! — весело рассмеялся мужчина. — Ну наконец-то в нашем борделе на колесах нашлась девушка, не знающая меня в лицо! Прости, как-то не подумал. Я Таносий Касю, солист.

— Таносий… — повторила Яна — и осеклась. — Таносий Касю? Ух ты… Чрезвычайно польщена знакомством, господин.

— Я же сказал — без формальностей. Терпеть не могу вежливый тон. Прямо стариком себя чувствую. Расслабься, Яна, я не кусаюсь. Только, сдается мне, нет у тебя разрешения пользоваться оборудованием. Ты поаккуратнее, а то застукает сторож — вони не оберешься. Почему зал вообще не закрыт?