Птенцы соловьиного гнезда - Страница 113

113

— Вот так-то лучше. А теперь повторяю: наше дело требует, чтобы вышел громкий скандал. Максимально громкий. И ты мой приказ выполнишь. Мне плевать, что ты с братцем укрывал половину того, на что получал наводки. В конце концов, жить всем надо. Но если попробуешь не подчиниться прямому приказу, то сдохнешь еще до утра, причем даже не от моих рук. У «Нормальных людей» сочувствующих много, а руки длинные. Настолько длинные, что ты даже в Княжествах не скроешься в случае чего.

— То есть я должен либо отказаться и сдохнуть от вашей пули до завтрашнего утра, либо согласиться и сдохнуть от ментовской пули до завтрашнего вечера? — язвительно осведомился Той, потирая ноющее запястье. — Знаешь, я предпочту отказаться. Уйти от ваших «сочувствующих» все же легче, чем от ментовских снайперов.

— На твоем месте я бы на успех не рассчитывал, — даже в темноте Той чувствовал, что его собеседник ехидно улыбается. — Но если проживешь еще какое-то время, мальчик, то поймешь, что дослушивать следует до конца. Сначала дослушивать, и только потом делать выводы. От полицейской пули ты не сдохнешь. И, более того, вытащишь из камеры смертников своего брата, живого и здорового. Продолжать?

— Валяй, — недоверчиво откликнулся Той.

— Вот план, — налетчик почувствовал, как ему в руку ткнулся плотный пакет. — Там описано, в каком месте, в какое время и каким образом проводить операцию. И как уходить, когда добьешься своего. Потребуется кое-какое оборудование. Оно уже укрыто на месте. Имей в виду, оно прочищено, на нас не выведет, так что если в последний момент решишь слить нас собам или еще кому, тебя это не спасет, — в голосе говорящего снова прорезалась угроза. — В общем, ознакомишься и начнешь действовать. Кое-какие мелочи там не прописаны, но сам додумаешься, что делать, не ребенок. В остальном делай в точности, как сказано. Если будешь умницей, то останешься жив и в наваре. И братца вытащишь. И не тяни. Не обязательно начинать завтра или даже на текущей неделе, но и до следующего года откладывать тоже незачем.

— Хорошо, — буркнул Той. — Имя ты мне назвать собираешься? Имя, адрес, все такое? Или и их я должен сам выяснять?

— С удовольствием, молодой господин. Девчонку зовут Карина Мураций. А физиономию, домашний адрес, место и график работы и прочие детали ты найдешь в плане. А теперь убирайся. И подожди десять минут после моего отъезда, не ломись сразу вслед.

К тому моменту, когда Той влез в «цунами», Маами сидел как на иголках.

— Ну что? — нетерпеливо спросил он, провожая взглядом скользящую мимо тень «князя», так и не включившего ни габариты, ни фары. — Узнал?

— Узнал… — прорычал Той. — Однажды я ублюдку шею сверну! Тоже мне, крутой! Мент продажный, информацию за бабло налево скидывает, а туда же — борец за права!

— Ну и кто она? — осторожно осведомился Маами. Он знал, что к Тою в таком состоянии лучше не лезть, но любопытство пересиливало.

— Девку зовут Карина, — буркнул Той. — Где-то здесь адрес записан…

Он включил тусклую лампочку под потолком и принялся вглядываться в мелкий шрифт.

— Карина? — удивленно спросил Маами. — А где она работает?

— В больнице какой-то… хренов аккумулятор, не видно нифига…

— В Первой городской?

— Ты откуда знаешь? — напрягся Той, сверля товарища тяжелым взглядом.

— Ну… так, случайно, — пожал плечами парень. — Я недавно болтался в терапии на обследовании. Там и познакомились. Она практикантка какая-то.

— Вот как? — хищно улыбнулся Той. — Ты с ней случайно не задружился как следует?

— Вот еще! — скривился Маами. — Сначала вроде ничего девчонка показалась, а потом вдруг выяснилось, что она чудище, да еще с первой категорией. Послал я ее подальше… Эй, ты чего?

— Я-то ничего… — Той, продолжая сверлить его немигающим взглядом, растянул губы в оскале и положил тяжелую руку на плечо. — А вот о том, как ты ее послал и в каком виде, мы сейчас и поговорим. Валяй, выкладывай с самого начала и во всех подробностях…

* * *

Время летело незаметно.

Каждый день Карина делила свое время между больницей и учебой. Она усердно штудировала учебники, выполняла медсестринские обязанности, присутствовала на операциях и отчитывалась перед Томарой. В редкие выходные она в одиночку гуляла по городу, изучая его узкие кривые улочки, змеящиеся по скалистым склонам вокруг бухты, центральные проспекты, круглые сутки залитые сияющими огнями вывесок, витрин и реклам, морской порт с могучими прочными пирсами, массивными железными кранами и железобетонными эллингами, безлюдные по осеннему времени галечные пляжи для серфинга на океанском побережье… С каждым днем ей все больше нравился город, стремительный и энергичный, поначалу хмурый, холодный и неприветливый по сравнению с безмятежной теплой Масарией, но постепенно раскрывающий перед ней свои маленькие тайны. Лиственный парк, облетевший по осени, но странно привлекательный в грустной паутинной беззащитности голых ветвей; маленькая, мощеная древней брусчаткой площадь, окруженная двух- и трехэтажными домишками, словно сошедшими со старинных картинок; городская ратуша, между колонн которой прячутся потемневшие от времени старинные фрески; конный памятник какому-то древнему полководцу, без таблички, забытый всеми в заброшенном скверике; узкая тропинка между высокими глухими заборами, неожиданно выводящая к скале с великолепным видом на бухту; маленький магазинчик сувениров, в котором пожелтевший от времени фарфор стоит вперемешку с чугунными статуэтками из Четырех Княжеств, эротическими гравюрами по дереву четвертого века, головоломками в лакированных коробочках и бумажными веерами; крохотное уютное кафе, управляемое пожилой четой, где изумительно пахнет ручной выпечкой, а маленькие пирожные с заварным кремом просто тают во рту…

113