Птенцы соловьиного гнезда - Страница 112

112

Он спрыгнул со стола.

— Читай, Цу, и думай. И особенно обрати внимание на параграф номер пять. Сейчас он может показаться неважным, но с течением времени условие начнет давить на тебя все сильнее. Саматте легче, у него уже есть ребенок. Но для тебя запрет иметь детей может оказаться непосильным.

— Запрет иметь детей? — пробормотала Цукка. — Странное условие, Дзи… Почему Мати мне о таком не говорил?

— Разглашать условия контракта запрещено даже самым близким людям, о чем там тоже написано. А условие не странное. Вполне нормальное. Если ты решишь остаться, со временем ты поймешь. Пока же информирую тебя, что двадцать твоих яйцеклеток изъяты, проверены и сохранены в стазисе, так что генетических потомков ты сможешь завести даже в глубокой старости. Но дети означают разрыв контракта.

— Не знаю, что и сказать, Дзи… — Цукка потерла щеки руками. — Как-то ты неожиданно на голову мне свалился. И не вовремя.

— Вовремя вообще редко что случается, — Демиург ласково прикоснулся к ее волосам кончиками пальцев. — Недели на раздумье тебе, думаю, хватит. Потом сообщишь, что решила. Но, Цу, я хочу, чтобы ты отнеслась к контракту максимально ответственно. Не просто черкнуть и отмахнуться, как ты попыталась сейчас, а действительно подумать. Подумать — и сознательно принять все последствия. Обещаешь?

— Обещаю, конечно, — вздохнула девушка. — Как тебе можно в чем-то отказать?

— Да очень даже просто. Есть такое слово «нет», ага? Я не следователь и не уличный бандит, я за него ребра не ломаю. Ну все, прекращаю мешать. Работай дальше. А лучше ложись-ка спать. А то и в самом деле переутомишься и завалишь защиту.

Он подмигнул и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Цукка посмотрела ему вслед и взяла в руки лист, покрытый мелкими строчками. Покрутив в руках, она рассеянно отложила его в сторону и снова уставилась на дисплей. Вытащенная Дзинтоном на передний план формула все еще висела у нее перед глазами. Она подняла стило и принялась перетряхивать и переписывать ряды уравнений.

Главное — добить-таки лемму. Все остальное может и подождать.

Та же ночь. Крестоцин, Северный промышленный район

Потрепанная черная «ганза-цунами» медленно въехала в тупик и затормозила, погасив огни. Припаркованный у дальней стены «дайтон-князь», стоящий с выключенными габаритами, дважды мигнул фарами.

— Сиди здесь, — приказал Той спутнику, отстегивая ремень и выбираясь из машины. — Жди. Я быстро.

Он хлопнул дверцей и осторожно, чтобы в тьме переулка не вляпаться в лужу или не полететь кубарем, пошел в сторону «князя». Воздух пропитывал отчетливый запах химикалий — похоже, фильтры на скрывавшейся за высоким бетонным забором фармацевтической фабрике в очередной раз прохудились, и дирекции вскоре предстояло объясняться с экологическим инспектором. От едкого запаха Той злился еще сильнее. Он вообще не понимал, к чему нужна такая конспирация. В городе куча забегаловок, где не обратят внимания не только на двоих мирно общающихся людей, но и на массовый мордобой с выбитыми зубами и переломанными конечностями. Но нет, кретину хочется поиграть в шпионов! Тоже мне, разведчик в тылу врага. Ну ничего, пока он полезен, его можно использовать. У «нормальных» организм, может, и обычный, но с башкой явные нелады, и полезнейшую информацию из них можно выдаивать бадьями и задаром. Впрочем, сейчас его интересует только одна вещь.

Он открыл дверцу «князя» и втиснулся на пассажирское сиденье рядом с водителем, явно слишком тесное для его габаритов.

— Узнал? — грубо спросил он, не удосуживаясь приветствием.

— Какой ты у нас шустрый, молодой господин! — усмехнулся сидящий за рулем. — Ни «как дела?», ни даже «привет». От порога к пирогу, так, что ли?

— Ты знаешь, зачем я здесь, — ровным тоном, скрывающим под собой кипящую ярость, произнес Той. — Я знаю, зачем ты здесь. Ты ведь боишься, что нас застукают? Так колись быстрее, и разбежимся, взаимно довольные.

— Что за лексика у современной молодежи! — с сарказмом откликнулся его собеседник. — Ну ладно. Раз поболтать ты не в настроении, скажу я тебе, что знаю. Но сначала одно условие.

— И какое же? — угрюмо спросил Той.

— Простое. Я догадываюсь, что ты намерен сделать с девчонкой. Ничуть не возражаю. Но все должно пройти максимально громко. Полиция, сирены, пресса и вертолеты телевизионщиков, все такое. Нам нужен громкий скандал, понял?

— И все? — саркастически осведомился Той. — То есть я лишь должен сунуть голову под топор, ага? Моя шкура на барабане — такое ма-аленькое легонькое условие… Да пошел ты, мудак, понял? — внезапно заорал он, поворачиваясь к собеседнику и сграбастывая его за грудки, но тут же перешел на зловещий шепот: — Ты мне сейчас все скажешь, что знаешь, и безо всякий условий. Иначе я тебе прямо здесь башку отверну!

Сильный скользящий удар в скулу отбросил его назад. В глазах Тоя вспыхнули огненные круги, и тут же левую кисть пронзила острая боль. Он зарычал, выгибаясь на сиденье, чтобы уйти от захвата, и тут же затих, почувствовав упертый в подбородок холодный ствол пистолета.

— Успокоился? — насмешливо спросил его собеседник. — Никогда не недооценивай ментов, мальчик. В своей шайке можешь покрикивать на сопляков сколько влезет, а здесь главный я. И если еще раз попробуешь распустить руки или повысить голос, я тебе мозги вышибу. Не посмотрю, что машину потом отмывать придется. Ты меня понял, урод?

— Да… — прохрипел Той сквозь сжатые зубы. Дуло тут же убралось от подбородка, и стальные пальцы, удерживающие его кисть, разжались.

112